Начнем с того, что дискуссия по поводу идеи многополярности или полицентричности сегодня имеет место быть, но она представляется малопродуктивной.

Во-первых, по той причине, что целостной научной концепции ни по тому, ни по другому вопросу просто не существует. Представители различных школ и подходов, ученые из разных стран, изучающие специфику международных отношений, по-разному оценивают не только сущностное содержание многополярности или полицентричности, но и те критерии, по которым они их определяют¹ [1; 2, c. 18-25; 3; 4, c. 424-445; 5, c. 16-17; 6; 7]. Хотя все приводимые ими аргументы имеют право на жизнь, они не добавляют целостного понимания сути явления. Единственное, что является общим для всех подходов, это констатация трех не бесспорных, но вполне очевидных фактов:

Во-вторых, возникновение идеи многополярности или полицентричности это, скорее, ожидание или надежда на перспективу формирования нового, более справедливого миропорядка, который мог бы возникнуть после краха биполярной системы в виде противостояния (во многом идеологического, хотя и это не бесспорно) двух блоков – капиталистического и социалистического, – и пришедшей ей на смену, но также исчерпавшей свой потенциал однополярной системы в виде Pax Americana² [8, c. 60; 9; 2, c. 9-17; 10, c. 86-97; 11, c. 159-160; 12].

Насколько эта надежда воплотилась в реальность, вопрос дискуссионный, так как на сегодняшний день отсутствуют главные условия ее существования: с одной стороны, нормативная основа, то есть правила и принципы, которые должны определять отношения и поведение всех без исключения центров силы (Устав ООН, безусловно, хорошая основа, но проблема в том, что заложенные в нем принципы и нормы либо игнорируются, либо исполняются очень избирательно); а с другой – способность и желание политических лидеров стран мира вести конструктивный диалог, а не демонстрировать свое превосходство, основанное на «праве силы».

Реальность, к сожалению, такова, что по мере расширения группы сопоставимых центров силы вероятность совпадения их интересов снижается, а значит, сокращается переговорное поле для достижения компромисса между всеми влиятельными участниками международной системы.

Не менее существенно и то, что сегодня мы наблюдаем крайне низкий уровень правящих элит, более того, их моральную и интеллектуальную деградацию, не говоря уже о том, что в своем большинстве они не способны к принятию самостоятельных решений.

В-третьих, обращает на себя внимание и тот факт, что при сохранении в научном дискурсе понятий «многополярный мир» и «полицентричная система» в политических документах некоторых стран, относимых к так называемым «центрам силы», они употребляются все реже. Яркий пример тому – Китай. В докладе Си Цзиньпина к XIX съезду КПК термин «многополярный мир» употреблялся лишь один раз, а в докладе к XX съезду он вообще отсутствует.

Скорее всего, это является подтверждением того факта, что идея многополярного мира в сегодняшних условиях практически не работает. Очевидно, что Китай в своем развитии достиг уровня, когда ему не только есть что предложить в качестве альтернативы единоличному доминированию США, но он также может уйти от конфронтационной блоковой риторики, сделав основную ставку на свою традиционную «мягкую силу» – прибыльные инвестиционные проекты, а также на те идеи, которые им предлагаются мировому сообществу в плане формирования новой архитектуры миропорядка.

Я, конечно, не думаю, что в ближайшей перспективе Китай превратится в единоличный и доминирующий в мире центр силы, но процесс усиления его позиций в полицентричном мире и формирование новых альянсов по формуле «Китай +» уже имеет место быть, так же, как и сокращение негативных оценок в отношении сотрудничества с Китаем.

Наконец, главный вопрос: насколько идеи многополярного мира или полицентризма могут способствовать сохранению мира и задачам всеобщего инклюзивного развития? Не могу не согласиться с оценкой идеи многополярности, данной в далеком 2003 году Кондолизой Райс, в то время занимавшей должность помощника президента США по национальной безопасности. По ее мнению, «… многополярность никогда не была объединяющей идеей. Она представляла собой необходимое зло и поддерживала состояние без войны, но никогда не способствовала победе мира. Многополярность – это теория соперничества, теория конкурирующих интересов и – хуже того – конкурирующих ценностей» [c. 78]. И хотя сказано это было в контексте поддержки концепции Pax Americana (в силу того, что в те годы уровень договороспособности политических лидеров был существенно выше, чем в настоящее время, и потому сама идея многополярности пользовалась популярностью), по существу это была верная оценка.

За прошедшие десятилетия позитива в надеждах и ожиданиях не прибавилось. Напротив, отношения между старыми и новыми центрами силы стали жестче, а поле для достижения консенсуса – уже. А с учетом того, что единые для всех «правила игры» в «песочнице» под названием планета Земля по факту отсутствуют, а уровень договороспособности политических лидеров (в силу разных причин) стремится к нулю, жить становится как-то неуютно.

Чем характеризуется нынешний этап развития многополярного мира?

Возвращаясь к нашему региону, нельзя не заметить, что региональных проблем в Центральной Азии, как и в любом другом регионе мира, достаточно много. Они обусловлены разными причинами – как внутреннего свойства, так и влиянием тех геополитических процессов, которые имеют место в регионе и в мире в целом. Не буду касаться страновых и внутрирегиональных угроз и вызовов, так как тема статьи ограничена влиянием внешних игроков, то есть угрозами и вызовами, имеющими внерегиональное происхождение.

Эти угрозы и вызовы в первую очередь связаны с изменившимися «правилами игры» в мировой политике и международных отношениях, о чем говорилось ранее, а также с растущей конкуренцией между центрами силами на пространстве Центральной Азии. Наибольшую актуальность среди обширного комплекса проблем представляют следующие.

Здесь следует обратить внимание на три обстоятельства.

Во-первых, противодействовать экономическому проникновению Китая в регион ни страны Центральной Азии, ни Россия не в состоянии. Более того, это не имеет смысла, учитывая тот факт, что экономическое взаимодействие с Китаем имеет взаимовыгодный характер, и Китай для нас является более значимым партнером, чем мы для Китая.

Во-вторых, сегодня Китай не только политическим истеблишментом, но и населением государств Центральной Азии больше не рассматривается как источник потенциальных угроз. Более того, он перешел в категорию желательного внешнеполитического и внешнеэкономического партнера, а в плане обеспечения региональной безопасности порой рассматривается как вполне достойная альтернатива не только странам Запада, но и России.

В-третьих, нельзя не сказать о том, что Китай по факту стал модератором процесса формирования новой архитектуры региональной безопасности. Это несложно проверить. Достаточно внимательно посмотреть на внешнеполитические инициативы Китая и сравнить их с положениями, закрепленными в последних документах ШОС. В предыдущие 10 лет именно Китай был инициатором новых подходов к региональной безопасности. Все мы, включая и Россию, лишь повторяем предложения Китая.

Однако все сказанное не означает, что можно успокоиться и забыть об исходящих от Китая угрозах и вызовах. В отношениях с Китаем не должно быть эйфории, которая, к сожалению, порой наблюдается. Нужно понимать, что мы имеем дело не только с ведущей державой Азии, но и со страной, одной из внешнеполитических стратагем которой является постулат о «сидящей на холме мудрой обезьяне, наблюдающей борьбу двух тигров в долине». Главное – после того, как «тигры» обессилят, не попасть в лапы к этой «обезьяне».

Не вызывает сомнений, что Китай будет стремиться делать преимущественно то, что отвечает его национальным интересам, и на определенном этапе это может вступить в противоречие не только со стратегией Запада или России, но и с национальными интересами государств Центральной Азии.

С Китаем можно разговаривать на равных, правда, лишь тогда, когда он сам признает значимость и силу партнера по диалогу. А поскольку по отдельности государства Центральной Азии и Россия в ближайшей перспективе вряд ли смогут конкурировать с Китаем, возникает необходимость создания механизмов, позволяющих объединить усилия.

Именно поэтому, во-первых, для стран региона выгодна та стратегия, которая предусматривает, с одной стороны, использование растущего интереса Китая к региону (прежде всего экономического) в интересах национальных экономик; а с другой – создание условий, обеспечивающих в стратегической перспективе ограниченное присутствие Китая.

Во-вторых, государствам Центральной Азии как ближайшим соседям и стратегическим партнерам Китая необходимо «держать руку на пульсе». А это возможно лишь при комплексном и постоянном изучении тех процессов, которые происходят в современном Китае. С сожалением приходится констатировать, что ни в одном из государств региона такие исследования в полном объеме и на должном качественном уровне не проводятся.

Наконец, необходимо отдавать себе отчет в том, что сильный Китай – это вызов, но слабый, распадающийся, потерявший управляемость Китай – это угроза, масштабы которой невозможно переоценить.

Что касается собственно центров силы в нашем регионе, их достаточно много, но вряд ли имеет смысл говорить обо всех. Роль многих из них – присутственная, они не оказывают существенного влияния на экономику стран региона и уж тем более – на принятие политических решений.

С моей точки зрения, можно говорить о тех центрах силы, которые не только имеют (или имели в недавнем прошлом) свой альтернативный интеграционный проект по отношению к региону, но и оказывают существенное воздействие на его экономику, принятие политических решений и процесс выстраивания новой системы региональной безопасности; а главное – игнорировать их предложения или позицию по тому или иному вопросу государства региона в силу тех или иных обстоятельств не могут.

Каждый из значимых центров силы должен обладать следующими специфическими чертами:

К таким центрам силы (в порядке уровня воздействия на экономические и политические процессы в регионе, а также степени их влияния на принимаемые политические решения) можно отнести Китай, Россию, США, Турцию и Европейский Союз.

Конкуренция между этими центрами силы на глобальном и региональном уровнях, собственно говоря, и характеризует специфику внешнего фактора в Центральной Азии. И главная дилемма состоит в том, насколько странам региона в интересах создания эффективной региональной системы безопасности удастся, с одной стороны, учесть объективные противоречия между центрами силами, а с другой – избежать искушения «поиграть» на этих противоречиях.

Достичь этого можно только совместными усилиями. Правда, для этого нужно отбросить амбиции и признать, что мы есть на самом деле, что мы можем совместно и врозь, к чему может привести это никому не нужное противостояние. Возможно, тогда придет понимание, что главным источником угроз (в том числе и региональных) является «разруха в головах» некоторых политиков, что смысл понятия «коллективная безопасность» заключается именно в том, что действовать необходимо сообща, в чем-то уступая друг другу и беря от каждого то, что он может дать.