Центральная Азия является одним из наиболее уязвимых регионов к изменению климата, которое становится серьёзным вызовом для социально-экономического развития центральноазиатских стран. Привычный климатический ландшафт в регионе с прошлого века претерпел опасные изменения в виде существенного повышения среднегодовой температуры, которая выросла здесь быстрее чем в среднем по миру, и привела к обмелению рек и водоёмов, засолению почв и опустыниванию земель, деградации лесных угодий, таянию ледников, учащению пыльных бурь и катастрофических лесных и степных пожаров, росту разрушительных наводнений, оползней и селей. За последние 30 лет Центральная Азия более 140 раз подвергалась губительному воздействию природных катастроф, которые затронули более 10 миллионов человек и нанесли ущерб в размере более 3,7 млрд долларов США¹. Текущий год, ставший самым жарким за всю историю наблюдений, уже принёс немало чрезвычайных климатических стихийных бедствий в регионе, и не оставляет надежд на улучшение ситуации в будущем.

Казахстан среди стран Центральной Азии страдает более других, будучи самым крупным государством региона по территории и разнообразию климатических зон. В целом, климат в стране становится всё жарче: за последние тридцать лет среднегодовая температура выросла на 0,9°C по сравнению с предыдущим тридцатилетним периодом², всё чаще фиксируются случаи аномальной жары. Прогнозируется³, что уже к 2030 году среднегодовая температура в стране возрастёт на 1-2°C, а к 2050 – на 2-3°C, что приведёт к сокращению периода выпадения осадков и увеличению периода длительной жары, которая в свою очередь вызовет интенсивное таяние ледников.

За последние шестьдесят лет ледники Иле-Алатау и других местных горных хребтов (Джунгарский Алатау, Алтай, Тянь-Шань) сокращались со средним темпом около 1% в год по площади и объёму льда. Если такие темпы сохранятся и в будущем, то подавляющая часть ледников может полностью растаять уже к концу XXI-го столетия. С 1950 года масса ледников Казахстана уже уменьшилась на 14-30%⁴, а к 2030 году прогнозируется таяние еще 50% ледников в Иле-Алатау, что вызовет, с одной стороны, рост числа экстремальных погодных явлений, таких как волны жары, засухи, ураганы, наводнения, оползни и сели, а с другой, приведет к дефициту воды.

Последние несколько лет Казахстан уже испытывает огромный ущерб от чрезвычайных ситуаций, связанных с климатическими изменениями. Так, в 2022 и 2023 годы в стране бушевали разрушительные лесные и степные пожары: за эти два года произошло более 1600 пожаров, принёсших не только человеческие жертвы, но и нанесших значительный ущерб сельскому хозяйству, флоре и фауне, уничтоживших около 100 тыс. гектаров уникальных лесов. Спустя год после пожаров, Казахстан охватили беспрецедентные по масштабу паводки, затопившие 10 из 17 областей страны. В результате паводков весной 2024 года более 60 населенных пунктов на севере и западе страны оказались отрезанными от внешнего мира, около 100 тысяч жителей были эвакуированы из зон стихии, разрушены тысячи жилых и общественных зданий, пострадали сельскохозяйственные сооружения и угодья, размыты дороги и коммуникации, погибло более 8 тысяч голов домашнего скота. Президент страны Касым-Жомарт Токаев назвал это самым крупным бедствием в Казахстане за последние 80 лет⁵. Катастрофа показала, что существующие в стране защитные гидросооружения оказались неэффективными для борьбы с подобными масштабными наводнениями, которые теперь могут стать постоянными в условиях новой климатической реальности. При этом, несмотря на обильные паводки в весенний период, многие регионы Казахстана как правило испытывают существенный дефицит воды в летний сезон.

Еще одна сторона глобального потепления в Казахстане проявляется в том, что страна уже начинает испытывать нехватку водных ресурсов, а поскольку от воды зависят практически все сектора экономики Казахстана, из-за ее дефицита ВВП может снизиться на 6% к 2050 году⁶.

Следует отметить, Казахстан находится в ряду стран Евразии с наибольшим дефицитом водных ресурсов: только 2.8% ее территории покрыты водой, тогда как две трети представлены засушливыми зонами, где доступ к воде сильно затруднен.

Одной из причин дефицита водных ресурсов в Казахстане является формирование почти половины (44%) поверхностного водного фонда страны на территории сопредельных государств. При этом за последние десять лет сток воды в крупнейших четырех реках Казахстана, притекающих извне (Сырдарья (Узбекистан), Шу-Талас (Кыргызстан) , Иртыш (Китай) и Жайык/Урал (Россия), сократился на 15-32% из-за интенсивного водопользования в соседних странах⁷. Кроме того, по прогнозам ПРООН и Комитета по водным ресурсам Казахстана, к 2050 году сток основных рек страны - Урала, Иртыша, Есиля, Тобола - сократится ещё почти на 40%. И хотя в настоящее время таяние ледников пока компенсирует дефицит стока рек, но как только к 2030–2050 годам будут достигнуты пиковые значения стока, ожидается сокращение их водности. В конечном счете, это вкупе с практикой экстенсивного нерационального водопользования⁸ приведет Казахстан к существенному дефициту воды в объеме до 50% от потребности (страны с такими показателями входят в список государств катастрофического водного стресса).⁹

Вместе с этим, среднегодовое количество осадков в стране составляет всего 250 мм в год, что сопоставимо с аналогичными странами с пасторальным животноводством и сельским хозяйством, полностью зависимым от ирригации. Сочетание малого количества осадков и экстремальных температур в летнее время значительно ускоряет процессы опустынивания на равнинных территориях сельскозяйственного назначения в Западном, Северном и Центральном Казахстане. Более того, количество осадков сильно варьируется, что вкупе с ростом аномального выпадения осадков в виде чрезмерно обильных ливней и разрушительного града, создает огромные риски для сельского хозяйства, являющегося крупнейшим потребителем водных ресурсов в стране (75% всего водопотребления в Казахстане приходится на сельское хозяйство).

В средне- и долгосрочной перспективе от водного дефицита будет страдать и транспортно-логистический сектор страны, в частности связанный с морскими грузоперевозками. Так, падение уровня воды в Каспийском море уже сильно затрудняет судоходство из-за обмеления и сокращения пропускной способности акватории. При этом, если ранее эксперты объясняли падение уровня Каспийского моря естественными колебаниями, усиливающимися в результате изменения климата, то недавно появилась другая точка зрения¹⁰ о ключевой роли плотин, отводящих волжскую воду в России. Дело в том, что 4/5 стока воды в Каспийское море приходится на реку Волгу, притекающую из России, и объемы ее стока в последние годы постоянно сокращались, а недавно достигли критически низких значений: из-за западных санкций Россия пытается заместить импорт сельскохозяйственных товаров и поэтому активнее эксплуатирует сельхозугодья и теперь использует гораздо больше воды. В результате страдают все прикаспийские государства, использующие Транскаспийский международный транспортный маршрут (Срединный коридор)¹¹, эффективность и экономический потенциал которого сейчас находятся под угрозой.

Основные экономические риски от изменения климата, влияющие на занятость, варьируются от общего экономического ущерба для бюджета страны до потери рабочих мест, утраты трудоспособности, снижения производительности труда и вынужденной трудовой миграции. Взаимодействие этих и других рисков в итоге приводит не только к проблеме обеспечения граждан достойной работой, но и, в целом, социальной справедливости. Во многих случаях, особенно во время чрезвычайных климатических ситуаций, рынки труда в отраслях, характеризующихся неформальностью и дефицитом достойных рабочих мест, могут испытать на себе дополнительное негативное воздействие факторов изменения климата.

В Казахстане в первую очередь страдают рынки труда в тех секторах экономики, где наиболее широко используются ресурсы, чувствительные к изменению климата, – это сельское, лесное и рыбное хозяйство, а также туристический сектор.

Наряду с критическим влиянием изменения климата на чувствительные сектора экономики, стремительное повышение среднегодовой температуры отражается на эффективности рабочего времени и производительности труда в целом во всех сферах экономики. Так, по оценкам МОТ¹⁴, основанным на прогнозах повышения глобальной температуры на 1,5°C, в 2030 году вследствие теплового стресса будет потеряно 2,2% общего рабочего времени в мире – такая потеря производительности эквивалентна 80 млн рабочих мест с полным рабочим временем (в денежном выражении это составляет 2,4 трлн долл.США). Причём наиболее заметный эффект отмечается в странах с низким уровнем доходов и ниже среднего, а к этой группе стран относятся почти все страны Центральной Азии за исключением Казахстана.

Изменение климата вызывает необходимость изменения условий осуществления экономической деятельности и соответствующей адаптации поведения экономических субъектов в лице государства и бизнеса. При этом, если бизнес адаптируется в ответ на существующие или потенциальные изменения климата с помощью новых экологичных технологий, нацеленных на минимизацию потерь и максимизацию возможной выгоды. Государства же адаптируются на институциональной основе, выдвигая различные институциональные экологические инициативы и разрабатывая на национальном и международном уровнях рамочные условия для адаптации экономики и обществ к изменению климата.

С 2010-х годов во многих странах мира уже осуществляется переход от политики преодоления последствий климатических изменений к превентивной политике, направленной на сокращение выбросов парниковых газов, расширение сферы применения возобновляемых источников энергии (ВИЭ), а также на повышение энергетической эффективности экономики. «Зеленый переход» от ископаемого топлива к чистой энергии мотивирован не только осознанием самой проблемы изменения климата и ее последствий, но и потенциалом зеленой экономики в мире.

Касательно влияния на занятость, считается, что «зеленый переход» может стать мощным фактором создания рабочих мест, повышения квалификации кадров, обеспечения социальной справедливости и искоренения бедности, что позволит добиться устойчивого к климату экономического роста и стабильного развития. В отдельных странах, которые уже находятся в процессе перехода к зеленой экономике, появляются свидетельства того, что такой потенциал создания рабочих мест отчасти компенсирует риски потери рабочих мест. Однако, имеются экспертные оценки¹⁵, которые сигнализируют, что на деле рабочие «грязных» производств лишь в 1% случаев находят себе «зеленую» работу, причем как правило, в этот 1% новых «зеленых» рабочих попадают молодые и квалифицированные рабочие: остальные или находят работу на «грязных» производствах, или покидают рынок труда на время или навсегда. Кроме того, в силу низкого спроса в «зеленом» секторе на рабочих без профильного образования, «зеленый переход», видимо, способен генерировать значительные объемы доходного неравенства и структурную безработицу. Понятно, что положительные результаты на рынке труда, которые позволяют обеспечивать достойный труд и справедливый переход для всех, потребуют постоянного участия всех действующих в сфере труда сторон, а также разработки и реализации конкретных стратегий создания рабочих мест и жизнеспособных предприятий, развития профессиональных навыков, обеспечения социальной защиты и поддержания социального диалога.

Казахстан, как и другие государства мира, присоединился к целому ряду международных экологических конвенций, включая Парижское соглашение о Рамочной конвенции ООН об изменении климата. В стране принята Концепция по переходу Республики Казахстан к «зеленой экономике» на 2021-2025 годы. В декабре 2020 года в ходе Саммита по климатической амбициозности президент Казахстана Касым-Жомарт Токаев заявил о стремлении Казахстана достичь углеродной нейтральности к 2060 году. Среди ключевых мер Стратегии достижения углеродной нейтральности Казахстана до 2060 года - поэтапное планомерное снижение доли угольной генерации с увеличением доли ВИЭ и альтернативной энергии, использование природного газа в качестве промежуточного топлива, развитие солнечной и ветряной генерации, декарбонизация транспортного сектора, ЖКХ, промышленных и сельскохозяйственных процессов, внедрение полного охвата сбором и сортировкой твердых бытовых отходов, справедливый переход и создание «зеленых» рабочих мест.

Хотя указанные нормативные акты заложили основы для устойчивого развития страны, тем не менее, Казахстан в Рейтинге экологической эффективности пока находится на 93 месте из 180 государств, а по Индексу эффективности изменения климата (CCPI) остается в числе стран с самыми низкими показателями (в 2023 году на 61-месте из 63). Несмотря на то, что за три последних десятилетия (с 1990 по 2020 год) совокупные выбросы парниковых газов сократились в Казахстане на 11%, их уровень все ещё остается высоким - 343 млн тонн (по данным за 2020 год) из-за широкого использования угля, нефти и газа. На долю этих трех видов ископаемого топлива в стране в 2020 году приходилось 98% от общего объема первичной энергии, а также более 13% добавленной стоимости и 3,2% занятости.

При том, что Казахстан активно включается в глобальные усилия по борьбе с изменением климата и принимает меры к достижению углеродной нейтральности, тем не менее, надо понимать, что сегодня экономика Казахстана остается зависимой от добычи и продажи углеводородов (около 20% ВВП). Любое принудительное снижение объемов добычи ископаемого топлива может привести к экономическому кризису, потере рабочих мест, увеличению уровня бедности и усилению миграции в экономически более благополучные регионы страны. Поэтому переход от углеводородов к более экологичным источникам энергии вызывает необходимость решения проблем, связанных с экономическими и социальными последствиями для нефтяных и угледобывающих регионов страны. Не находя пока таких решений, государство продолжает поддерживать субсидирование добывающей промышленности, регулирование цен и сохранение неэффективной тарифной политики для искусственного поддержания покупательной способности, занятости и социальной стабильности.

В этой ситуации, осознавая, что сокращение и отказ от добычи и сжигания угля все-таки должны стать решающим элементом для декарбонизации казахстанской экономики, государство должно озаботиться формированием рамочных условий для создания новых рабочих мест и организацией программ переквалификации для тех, кто сегодня занят в угледобывающей промышленности, но готов поменять свою профессию и сферу деятельности. С другой стороны, уже сегодня на этапе разработки и формирования новых «зеленых» секторов экономики необходимо стимулировать активное участие граждан в планировании будущего облика своих городов и регионов через их вовлечение в процесс принятия решений, развитие эффективных форм местного самоуправления и комьюнити-центров.

Поскольку справедливый «зеленый» переход так же подразумевает создание достойной занятости и «зеленых» рабочих мест, потерю старых рабочих мест в добывающей промышленности можно будет компенсировать созданием новых рабочих мест в области возобновляемых источников энергии и переходом к экономике замкнутого цикла. Численность зеленых рабочих мест в Казахстане пока невысокая: всего 49 тыс. человек в 2022 году было занято на зеленых рабочих местах в средних и крупных предприятиях страны, что составляет всего 1,7% от общей численности работников этих предприятий . Определенная ставка на новые зеленые рабочие места в стране делается в сфере малого и среднего бизнеса: в 2022 году в Казахстане начала работать «Глобальная программа продвижения инноваций в области чистых технологий и предпринимательства в малом и среднем бизнесе для создания зеленых рабочих мест в Казахстане» (GCIP-Казахстан) под эгидой Глобального экологического фонда и ЮНИДО . Ожидается, что реализация этой программы не только сократит к 2032 году выбросы парниковых газов общим объемов не менее 13,5 млн экв.CO2, но и создаст не менее 1000 зеленых рабочих мест и субъектов малого и среднего бизнеса, а также новые технологические бизнес-решения различных экологических проблем страны, что может способствовать движению Казахстана к низкоуглеродной экономике.

Казахстан является перспективной площадкой для производства «зеленого» водорода, столь востребованного сегодня во многих странах, стремящихся к углеродной нейтральности. Обладая идеальными климатическими условиями для получения «зеленой» электроэнергии и ее использования для производства «зеленого» водорода (сильные ветры, яркое солнце и малонаселенная полупустыня в Прикаспийской низменности), страна намерена производить этот новый безуглеродный энергоноситель путем электролиза воды с использованием возобновляемых источников энергии. В 2023 году на полуострове Мангышлак возле порта Курык на берегу Каспийского моря стартовал мега-проект с участием Германии и ЕС: германо-шведская компания Svevind Group в 2026 году начнет строительство огромного производственного комплекса, состоящего из ветропарков и солнечных электростанций совокупной мощностью 40 гигаватт¹⁶, системы опреснения морской воды, электролизеров для получения из нее водорода и установки для производства на его основе аммиака. Запуск комплекса запланирован на 2030 год, достижение проектной в 2 млн тонн "зеленого" водорода ежегодно¹⁷ – с 2032 года.

Учитывая недавно принятую в Германии «Стратегию импорта водорода и водородных деривативов», означающую курс крупнейшей экономики в ЕС на отказ и форсированную замену вредного для климата природного газа, «зеленый» водород из Казахстана будет надолго и стабильно востребован на большом рынке сбыта в Германии.

Новый сектор экономики представляет интерес не только с точки зрения создания зеленых рабочих мест, но и возможности трудоустройства работников нефтегазовых предприятий в Западном Казахстане по мере истощения добычи углеводородов. Только для работы одного комплекса в Курык будет создано несколько тысяч рабочих мест, включая квалифицированных технических специалистов (энергетики, геологи, геодезисты, инженеры), для подготовки которых уже с 2023 года семь технических вузов Германии начали сотрудничать с казахстанскими вузами, расположенными в регионе.

Но в казахстанском обществе есть критики проекта, которые упрекают западных инвесторов в так называемом зеленом колониализме (или эко-империализме), считая, что условия, на которых инвестиции (и кредиты) поступают в страну, вовсе не помогают выбраться из зависимости, а, напротив, ее укрепляют. Они так считают, поскольку зеленый водород как конечный продукт будущего предприятия будет полностью уходить в Европу, а не поступать в казахстанскую энергосеть или производство. Иными словами, основными выгодополучателями будут страны ЕС, а вовсе не Казахстан¹⁸.